Лемнос (Премьера документального фильма)

Документальный фильм телеканала Царьград «Лемнос»  — это новый взгляд на историю восстановления русских кладбищ времен 1920—1921 годов на греческом острове. Фильм рассказывает о Русском Исходе, о том, как в начале XX века на острове Лемнос нашли пристанище тысячи изгнанных их России людей.

В рамках премьеры фильма в студию ЦАРЬГРАДА пригласили директора РИСИ Леонида Решетникова, главного редактора телеканала ЦАРЬГРАД Александра Дугина и режиссера фильма Екатерину Китайцеву.

ЦАРЬГРАД: О событиях того трагического времени, о которых снят наш фильм «Лемнос», в средствах массовой информации и в открытых источниках говорится следующее: «Вторая волна массовой эмиграции произошла в начале 1920 года. Прибыли около 18 тысяч человек. Многие были с семьями. Не все пережили зиму. Похоронено около 500 человек». Это все. Как все было на самом деле?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: На самом деле через Лемнос прошло около 30 тысяч человек русских беженцев, беженцев из России. Первая волна – это март 1920 года, это деникинская эмиграция. Офицеры уходили сражаться в Крым, к Врангелю, и считали, что надо обезопасить семьи, и отправляли туда жен, детей. Раненые и люди, достигшие предельного возраста для военной службы, не годящиеся. В основном такой контингент. И где-то тысяч 5-6 получилось. Знаете, такая трагическая картина. Офицеры многие выжили во время войны в Крыму. Думали, что семьи, дети – там, в тылу.

ЦАРЬГРАД: Защищены?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Да. А в то время на острове – только 86 детских могил. Там дети умирали от тифа, от скарлатины. Англичане то ли не хотели, то ли не могли...

ЦАРЬГРАД: Кстати, по поводу англичан. Как так получилось, что они отправились именно на греческий остров в Эгейском море, Лемнос? Почему именно это место, и кто был инициатором перевоза туда всех этих людей?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Это была база английской армии во время знаменитой Галлиполийской операции, когда англичане и французы пытались взять Дарданеллы, Босфор, и турки нанесли им поражение. Там был штаб Черчилля, на Лемносе, командующий армией. И там же хоронили погибших. Там два больших кладбища. И когда Первая мировая война закончилась и встал вопрос о беженцах, то англичане предложили это место.

ЦАРЬГРАД: То есть по сути это была помощь союзников белым гвардейцам?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Да. Это выглядело как помощь союзников. Но практически их выселили на голый остров.

ЦАРЬГРАД: Бросили умирать?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Вот Катя Китайцева, режиссер фильма, видела: на острове много симпатичных уголков. Но эти 4-5 километров – это просто пустыня. Их бросили там, дали палатки: как хотите – так и живите. Врачи госпиталя английского, который занимался в основном резанием ног, рук (раненым, понятно), столкнулись с детьми. Они просто не знали, что с ними делать.

ЦАРЬГРАД: Они понимали, куда едут, когда их отправляли на этот остров?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Нет. Люди думали, что пересидят на острове, но это греческий остров. Как и сейчас, так и тогда, представляли греческий остров как греческий остров.

ЦАРЬГРАД: Катя этот греческий остров – такой, куда мы обычно ездим отдыхать?

ЕКАТЕРИНА КИТАЙЦЕВА: Абсолютно другой остров. Это вулканический остров. Земля – это камень, растений нет, построить дома не из чего. И, собственно, когда готовилась к командировке, я пересмотрела все многочисленные фильмы, которые были сделаны о Лемносе, о лемносских сидельцах. Прочитав множество статей, я не очень понимала, почему они все умерли. То есть в моем понятии – тоже Греция, зеленый красивый остров. И почему этот остров вдруг оказался кладбищем для этих людей? Но только оказавшись там, стало понятно. Я почему-то ни из одного фильма не почерпнула это ощущение, что природа сама не могла дать людям выжить. Просто так, без какой-то помощи, без материалов, без инструментов, они просто физически не могли это сделать. Тем более что там оказалась самая беззащитная часть эмиграции – женщины, дети, раненые, старики. И это для них было просто невозможно. Они были обречены.

ЦАРЬГРАД: Александр Гелиевич, природа или все-таки те союзники, которые по сути бросили и ничем не помогли?

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Вы знаете, конечно, всегда хочется взвалить всю вину на англосаксов, но мне кажется, что в условиях такого фундаментального передела мира, изменения всей архитектуры международных отношений, может быть, англичане были не так уж и виноваты, в этом случае. Поскольку люди гибли тысячами, десятками, сотнями тысяч, миллионами в этой кровавой истории – в Гражданской войне, и в том, что последовало за ней. Мне кажется, что участие Леонида Петровича, нашего гостя, друга, его внимание к этому лемносскому эпизоду, маленькому эпизоду великой трагедии, имеет колоссальное символическое значение. Мы имеем только одно видение XX века, в том числе Гражданской войны, к сожалению. Это «красный» взгляд. И он в нашем обществе доминирует. Мы воспитаны на советских фильмах, мы воспитаны на героях.

ЦАРЬГРАД: Понятно, с чем боролись красноармейцы, конечно.

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Да. И вот – попытка офицера, Леонида Петровича, генерала, который отдал жизнь служению советской державе, взглянуть со стороны белых. Это само по себе история, на мой взгляд. Это история и о Лемносе, и о белом движении. И еще история о человеке – лично о Решетникове, который, будучи русским патриотом, открыл вот эту вторую половину, второй взгляд.

ЦАРЬГРАД: Леонид Петрович, вы на Лемносе были уже сколько раз?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Будем сейчас уже 13-й год проводить там работы.

ЦАРЬГРАД: Почему? Это же не единственный трагический момент Гражданской войны. Почему вы обратили внимание именно на это? Почему именно Лемнос?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Мы оказались на Лемносе чудесным образом. Я работал тогда в нашем посольстве в Афинах, и был прием – торжество православия. Смотрю – стоит карточка: «Архиепископ Лемноса и святого Евстратия». Сидит старец благообразный, грек. И я спрашиваю: «Русские у вас там, кажется, были?..» Он говорит: «Да, были, но ничего не осталось». Я: «Как, ничего не осталось?» Он: «Ну, ничего не осталось». Я: «Можно приехать посмотреть?» И вот мы приехали, втроем: нынешний генеральный консул в Салониках Алексей Попов, еще один дипломат и я.

Мы приехали туда и стали искать кладбище: мы знали, что там должно быть кладбище. И когда нам говорят: «Это в том районе, но точно не знаем», – это уже нас стало волновать. Потом сказали: «А вы посмотрите на антантовских кладбищах, на английском, французском, – там, наверное, есть ваши могилы». Мы туда приезжаем. Это, знаете, английский парк и там – могилы: все выглажено, все красиво, все ухожено. Красота. Да, Кать? А наших нет... Мы уже отчаялись, но в одной деревне один грек говорит: «А я знаю, где. У меня там друг овец пасет. Поехали». И вот мы туда едем, как раз по выжженной земле, о которой Екатерина сказала. И мы высаживаемся на холме. И наши проводники, два грека, говорят: «Это ваше кладбище». И мы видим только колючки – больше ничего. Мы стали бродить по кладбищу, нашли одну разбитую плиту, вторую, третью... Шесть разбитых плит нашли, и везде написано так: Лиза, Катя... Мы понимаем, что это – детские могилы. На одной могилке написано: «1 год, Клеопатра». Оказывается, была святая Клеопатра и в ее честь раньше называли... И вот, мы стоим, смотрим, даль морская... Это была Светлая Седмица, и мне Алексей Анатольевич Попов, тогда советник посла, говорит: «Давайте споем». Мы запели «Христос Воскресе» и заплакали. Я оборачиваюсь – стоят два грека и тоже плачут. Спрашиваю: «Чего вы плачете?» А они говорят: «Мы думали, что русские никогда не вспомнят о своих. Кладбище ушло, прошло 80 лет, все закончилось». И мы с Алексеем Анатольевичем Поповым решили, дали там слово, что сделаем все, чтобы эту историю поднять. Что же это за история? Как историк, я знал: да, лемносское сидение, галлиполийское сидение. А что это такое?..

ЦАРЬГРАД: Это все сухо отражено сейчас в интернете, в нескольких строчках.

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Вы знаете, столько случаев... Вот последний. Мы там проводим лагерные смены для казачат, для кадетских корпусов. Сначала конкурс сочинений "За что мы любим Россию" – отбираем лучших, везем туда. Это долгая история. Приходим на кладбище. Там уже мемориал есть, уже таблички закреплены. На этом кладбище – 358 человек, на другом – 29, и отдельные могилы есть. Всего около 400. И приходят наши ребята. Видят – из-за одной таблички бумажечка торчит, напротив фамилии «полковник Плесковский». Они эту бумажечку вытаскивают. Там портрет этого полковника (тех времен, конечно, он умер в 60 лет) и написано: «Моему дорогому дедушке от Сашеньки». Но написано на сербском, сербскими буквами.

ЦАРЬГРАД: То есть за эти годы, сколько вы туда ездите, организовалось что-то вроде... Как это назвать?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Люди туда стали приезжать, родственники. Многие забыли. Это вот – правнучка, я посчитал. Мы ей написали письмо – пока не ответила. То есть люди потянулись. Вот, как мы с Александром Гелиевичем говорили накануне: восстановление памяти, восстановление имен, восстановление рода. Эта женщина, мы узнали о ней, – геолог, работает в музее в Белграде. Она где-то прочитала, услышала – и она приехала и написала своему прадедушке: "Сашенька". И фотография могилы его того времени.

ЦАРЬГРАД: Вот, Кать, самое сложное. Потому что не осталось ведь ни видеодокументов, ни архивов того времени. Из чего можно было собрать вот это?

ЕКАТЕРИНА КИТАЙЦЕВА: Немножко есть, немножко осталось видео, оно использовано в фильме. Очень много фотографий. Ехала в эмиграцию большая часть интеллигенции. Они были достаточно продвинуты на тот момент, фотографии были тогда, и они достаточно хорошо сохранились сейчас, они показаны в фильме. Мы можем увидеть лица этих людей, настоящих, которые терпели эти лишения и жили в этом ужасе. И есть немного видео – когда уезжали они, их провожали. Есть очень немного хроники, она тоже вся использована в фильме – все, что смогли найти. И, естественно, дух казачества жив до сих пор.

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: А второй этап был казачий, мы же не сказали. Туда почти 20 тысяч казаков из армии Врангеля высадили.

ЕКАТЕРИНА КИТАЙЦЕВА: Очень много было казаков. Донских, в основном. И в Москве тоже есть казачьи движения, есть станицы. Люди нам были готовы помочь. Они участвовали в реконструкциях и помогли нам сделать этот фильм более художественным, чем могло получиться.

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Вы знаете, я только что из Государственного архива России. В свободное время я продолжаю этим заниматься. И эти документы писались и сохранились. Но они писались на клочках бумаги. Ну, не было ни бумаги, ни машинок, и все это от руки. И вот вам такой же случай. Там на кладбище лежит войсковой старшина Паначёвный, кубанец. Войсковой старшина – подполковник. Он воевал в Первую мировую войну, командовал полком, имеет ордена того времени. Потом в Гражданскую войну воевал. Его ранили. Он высадился на острове, эмигрировав из Крыма, вместе со своей дочерью Милицей. Она была сестрой милосердия. У нее две георгиевских медали. Представляете, две георгиевские медали дали этой девушке Милице? И она своего папу там похоронила. А в госпитале ухаживала за известным генералом. Знаете, у нас, как вы сказали, «красная» история. И у нас – Чапаев. А там был такой полковник, потом генерал – Гетманов, 16 раз раненый. Почему 16? Саблями и пиками, были и пулевые ранения, ампутирована права рука. Он садился на коня, в левую руку брал шашку, а повод – в зубы. И так сражался. Это герой той стороны, очень известный. И одну ногу ему потом ампутировали на Лемносе.

ЦАРЬГРАД: До последнего сражался.

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Она за ним ухаживала. Умер отец. И она ухаживала, ухаживала и решила... В общем, они поженились, прямо на Лемносе. И их перебросили в Болгарию. С Лемноса всех перебросили в Болгарию. И у нее там – это я в архиве сейчас узнаю – родился сын Георгий, в начале марта, а в конце он умер. И я думаю: бедная девушка, сестра милосердия, 23 года ей, умер сын, только что отца похоронила... У нее муж, она его любила, у них потом счастливая жизнь была, во Франции, потом они в Соединенные Штаты переехали.

ЦАРЬГРАД: Умирает ребенок...

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: И таких судеб у этих 30 тысяч человек, которые прошли, очень много.

ЦАРЬГРАД: Александр Гелиевич, вот Леонид Петрович очень важную вещь сказал про белое движение. Можно экстраполировать то, что произошло на Лемносе, то, что эти могилы были забыты, вообще на все белое движение?

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Да, конечно.

ЦАРЬГРАД: История красного у нас в кинофильмах отражена, а вот белого-то – нет.

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Это действительно очень важно – вспомнить о своей половине. Мы, живущие сегодня, русские люди XXI века, состоим из двух половин: из «красной» половины и из «белой». «Красную» мы помним. Может быть, даже слишком хорошо. А «белую» мы совсем забыли.

ЦАРЬГРАД: Мы не знаем ее, мне кажется.

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Мы не знаем ее. Мы не знаем этих героев, мы не знаем этих судеб, мы не знаем этих кладбищ. И тем не менее, на самом деле, кладбища – это ведь великая вещь. Раньше деревни и поселения, села строились вокруг погостов. Погосты – это кладбища. Почему? Потому что там лежат предки. Предки – это не только те, кто нам дал жизнь, но и наша основа. На этих кладбищах, на погостах, на предках стоит наша жизнь.

ЦАРЬГРАД: Помните традицию хоронить умерших фактически под порогом дома?

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Да. Поэтому люди не понимают русские, не переступив порог, потому что там – священное место. Там предки, там исток наш. И вот эти мертвые наши, они же не просто что-то преодоленное, на что мы оперлись и пошли дальше. Это еще те люди, которые сделали нас нами – и в культурном смысле и в духовном. Они жили, страдали и думали, чтобы мы были такими. Они сражались для того, чтобы у нас была эта страна, а не другая, чтобы мы на этом языке говорили. И вот эта дань прошлому, это уважение к мертвым, которые составляют часть народа...

Мертвые – не часть населения: с точки зрения населения, они убыли. А с точки зрения народа, они не убыли, они здесь. И если мы знаем «красную» часть... Герои красные, я считаю, тоже были героями: они с нами и нас как бы сопровождают в жизни, чему-то учат – хорошему, плохому... Но огромная половина нашего сердца, нашей русской души – в «белом», ее корни – точно в «белом».

Мы – как красные, так и белые. Это не просто два народа, которые столкнулись, это две части единого русского народа. И вот эта «белая идентичность», которую Леонид Петрович помогает через символическое кладбище на Лемносе восстанавливать, – это действие, которое должны в каком-то смысле осуществить все мы. «Красную» историю мы помним. И, кстати, мы к ней бережно относимся. Но «белую» мы совсем не знаем. Этого взгляда, этой части нашей души, этой части «белого» кладбища мы до конца не поняли, до конца не отдали должное этой героической части русского народа, которая билась за православие, за империю, за царя, за свободу и суверенитет России, за традицию.

ЦАРЬГРАД: Помните, мы с вами говорили о движении «Бессмертный полк», которое захлестнуло всю Россию?

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Это прекрасно.

ЦАРЬГРАД: Те сотни тысяч людей, которые шли по Тверской улице. Понятно, что акции какие-то стараются придумывать. Вот что сделать с этой частью нашей памяти, которая пока под пеплом истории, и мы не можем ее никак оттуда достать?

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Я думаю, что сегодня, когда мы ищем национальную идею, нам необходимо культивировать «белую идентичность». Это значит, культивировать вежливость, героизм, культивировать честь, достоинство, определенный образ речи. И культивировать символическое действие по Лемносу, которое делает Леонид Петрович, его близкие люди, его единомышленники. Среди них очень много высокопоставленных людей, очень серьезных людей. Как есть Афонский клуб, так есть и Лемносский клуб. Это те люди, которые встали на путь возрождения и культивации «белой идентичности». Отдать долг этому кладбищу, отдать долг нашей истории – на самом деле, это не просто протянуть руку предкам. Это значит, по большому счету, начать работать над другим будущим – над будущим, которое мы должны иметь. «Белая идентичность», на мой взгляд, – это то, чего нам не хватает. Мы очень опростились. Наше общество – охамелое общество. И позднейшие «красные эпохи» – уже вырождение, не героические эпохи. Поздняя советская эпоха дает этому основания. Мы стали обществом хама.

«Белое», царское, имперское, христианское, то кладбище, где погибли и где лежат эти люди, и где мы можем к ним обратиться, – это, на самом деле, символ того парохода, на котором уплыла русская интеллигенция, это наша философия, наша культура, наша свобода, наша честь и наше достоинство.

ЦАРЬГРАД: Кто-то сейчас нас читает и скажет: «Ну да, на острове Лемнос в Греции похоронены сколько-то, 500 человек:  мы тудаделегации, мы ухаживаем. А сколько кладбищ по России заброшенных, совершенно никому не нужных? На своей земле наведите порядок – а потом езжайте куда-то еще».

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Это тоже наша земля.

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: То, что делаем мы, делают другие. Сейчас только что мы в Сербии еще восстановили кладбище, абсолютно заросшее кустарниками, в городе Кикинда, там 262 человека похоронены. Наш фонд «Наследие», Лемносский клуб, как говорит Александр Гелиевич. Очень точная фраза – «Мы стали обществом хама». Возрождая эти кладбища, мы ведем дело к тому, что и у нас будем возрождать. Вы знаете, много лет назад меня пригласили на беседу с игуменьей Серафимой, она светлейшая княжна Ольга Андреевна Ливина. А по матери – Орлова-Давыдова, такая известная фамилия. Ей было тогда 73 года. Мы сели, она заговорила со мной, я начал отвечать. Через минуту я замолчал. И я молчал все время. Когда мы вышли, меня жена спросила: «Ты что молчал?» Я говорю: «Оля, я не могу говорить на таком языке». Это был такой чистый язык, что мне стало стыдно – за мой сленг, за мое «ну», за мое... То есть, мы даже в языке так сильно отличаемся. А она сохранила его – язык чистейший, родниковый.

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Вот это очень важно. На самом деле, мы говорим на пролетарском языке, и даже не замечаем этого. «Белый» язык другой. «Белый» язык предполагает уважение к собеседнику. Будь он ребенок, крестьянин, крепостной, гастарбайтер. Мы совершенно забыли это отношение. Потому что «белый» язык – это язык уважения, чести, достоинства. Ответственность за свои слова. Он вообще не допускает матерные, например, выражения.

ЦАРЬГРАД: Православное мировоззрение не допускало матерного языка.

АЛЕКСАНДР ДУГИН: Да. Конечно, когда кто-то, изображая народ, как бы подражая каким-то темным крестьянам... да и наша интеллигенция могла отпустить то или иное словечко. Но это было именно так же, как подражать другому сословию. Но на самом деле «белый» язык – это то, что мы сегодня утратили. «Белый» язык основывается на глубочайшем уважении к другому существу. То есть, это культура речи, которая требует работы над собой, рефлексии, сдержанности. Это язык аристократический, который возвышает нас до человеческого достоинства, а не унижает до свинства. Заставляет думать, заставляет работать над собой.

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Вы знаете, с нами 12 лет ездят потомки эмиграции из различных стран мира. Я за 12 лет, сейчас вспоминаю, не слышал ни одного ругательного слова, ни одного. Хотя мы и собираемся там, и песни поем, и князь Трубецкой берет балалайку и играет на ней. Все есть, но ни одного ругательного слова. Иногда словцо у нас выскакивает – и становится страшно стыдно, что оно выскочило. Как же оно выскочило?

ЦАРЬГРАД: Леонид Петрович, интересно, почему они не возвращаются в Россию?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Ой, что вы! Их столько здесь. Молодежи. Я недавно был на свадьбе потомка Суворова и Голенищева-Кутузова – Дима Лисет женился на москвичке. И он решил пригласить человек 300, и эти 300 человек здесь были.

ЦАРЬГРАД: По-скромному погулять.

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: По-скромному. Оказалось, 250 – это все потомки эмиграции. И оказалось, что приезжих из них – всего человек 60.

ЦАРЬГРАД: Они чувствуют себя здесь на Родине? Они себя комфортно чувствуют?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: На Родине. Они сохранили язык, сохранили то, о чем говорил Александр Гелиевич. Они страшно любят Россию. В 2010 году мы приплыли в Севастополь на корабле. Сошли с корабля, пошли в Херсонес. Там толпы народа, жара, люди толкаются, пихаются, ругаются. И идет этот Дима навстречу – молодой парень из Парижа, 23 года. Он говорит: «Леонид Петрович, почему у вас такое тяжелое выражение лица?» Я говорю: «Я умираю здесь, все...» Он говорит: «Да что вы! Это же наши, это же русские, это наше!» Они страшно любят Россию.

ЦАРЬГРАД: Что помогло им через четыре, через пять поколений пронести эту любовь к Родине, которая такое сотворила с их предками, которая убила их?

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Все, кто сохранился как русский и сейчас массово возвращается, около Церкви, около Русской Православной Церкви за границей. Они там воспитывались. Они там каждое воскресенье молились. Все, кто сохранил связь, настоящую связь с Церковью, остались русскими.

ЦАРЬГРАД: Не могу не спросить режиссера. Катерина, что вы бы хотели, чтобы зрители увидели в этом фильме? Какова та главная мысль, которую вы хотели бы до них донести, чтобы они поняли ту трагедию, которая произошла, и тот смысл, который был заложен?

ЕКАТЕРИНА КИТАЙЦЕВА: Основная мысль в фильме достаточно понятна. Хотелось бы, чтобы люди посмотрели, ощутили присутствие свое, как и в то время, в 1920 год, так и современность. Сравнили эти два времени и сделали вывод, который любой нормальный человек, мне кажется, сделает, посмотрев фильм и осознав, что произошло, какая была трагедия. Возможно, банально звучит: учиться на своих ошибках. Такая ошибка и трагедия, которая была совершена, не должна повториться. И, в принципе, фильм ведет к этому. Когда люди узнают лучше свою историю (а это – часть истории достаточно большая), я надеюсь, что многие задумаются и как-то по-другому, может быть, начнут жить.

ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ: Из документов Гражданской войны, которые я в архиве недавно прочитал. Казак, перешедший на сторону красных, преследуется по закону судебному как изменник Родины. Я хотел бы, чтобы мы из этого фильма сделали вывод, что не надо изменять Родине. Ее надо любить, как любили те, которые лежат на этом каменистом острове. Они очень любили Россию. Они готовы были за Россию отдать жизнь, и они ее отдали. Все дети, женщины, генералы, простые казаки, крестьяне, солдаты – они отдавали жизнь... Они бились за Россию, ни за что другое. У них не было идеи пролетариата, трудового крестьянства, они – только за Россию. Это самое главное. Это и есть идеология – любовь к Родине.

Кто занимается восстановлением русских могил? О чем рассказали потомки похороненных на острове русских людей? В чем тайна острова Лемнос? Обо всем этом вы узнаете, посмотрев новый фильм телеканала Царьград.

Поделитесь