Первая волна русской эмиграции на Лемносе (февраль — ноябрь 1920 года)

Вот как описывал беженскую жизнь корреспондент одной из эмигрантских газет, побывавший на Лемносе летом 1920 года: «Луна сменяет солнце и придает фантастический вид городу палаток... Со всех концов острова несется пение: здесь хор, там цыганские романсы с аккомпанементом гитары, вот льется широкая русская песня, а вот и украинская думка. Больно слышать родные, милые напевы... Тяжелым кошмаром кажется эта луна, эти палатки, эта унылая, бессодержательная жизнь, эти голые поля, по которым бредешь из лагеря в лагерь, спотыкаясь о камни и царапая ноги об единственную растительность Лемноса,какую-то бурую колючую траву».

Но русский дух и в таких крайне сложных условиях не угасал. Его поддерживала вера, религиозные чувства, усилившиеся в дни лишений и испытаний. Уже 28 апреля 1920 года генерал П. П. Калитин в рапорте в Константинополь просит прислать необходимое для устройства церкви. На острове в этот момент находились несколько православных священников и митрополит Екатеринославский и Новомосковский Гермоген. Они-то в тяжелых походных условиях и окормляли духовно тысячи православных христиан. В первой половине мая в больших палатках были оборудованы три церкви. Многие беженцы стремились стать певчими, алтарниками, псаломщиками. В лагерях находились и три буддийских священника из 80-го калмыцкого казачьего полка Всевеликого Войска Донского. Два из них — бакша-лама Шургучи Нимгиров и Аве Буринов похоронены на русском кладбище на мысе Пунда.