Несколько русских судеб на Лемносе

Из газеты «МОСКОВСКАЯ ПРАВДА» от 26 декабря 2012 года

http://mospravda.ru/culture_spectacles/article/rysskie_na_lemnose?sphrase_id=15504

Автор: Ирина Кутина

...Первой, еще не ступив на землю, на пароходе «Брауенфельз» скончалась камер-фрейлина императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны графиня Аглаида Васильевна Голенищева-Кутузова (1888 -30.03.1920). Она похоронена в 4 километрах от кладбища на мысе Пунда у церкви села Портиану. Ее правнучки Ирина Сомова (Австралия) и Марина Шидловская (Франция) на Лемносе были уже не впервые. Они бережно хранят семейные письма, документы и фотографии. В этот раз им удалось договориться о приведении с участием потомков в надлежащий порядок могилы Аглаиды Васильевны.

   А теперь — рассказ о трех малоизвестных в нашей стране судьбах.

Петр Григорьевич Грузинский

   ...Светлейший князь Петр Григорьевич Грузинский из древнего рода, представлявшего собой одну из ветвей Дома Багратионов, родился 3 апреля 1868 года. Он закончил по первому разряду курс 3-го Московского кадетского корпуса и по первому же разряду 3-е Александровское военное училище. До конца 1906 года служил в Кубанском казачьем войске в Ахульгинском 250-м пехотном резервном батальоне, квартировавшем в слободе Воздвиженке Тверской губернии. Выйдя в отставку, в 1907 году Петр Григорьевич выехал в Петербург на курсы земских начальников, затем служил земским начальником последовательно в Саратовской губернии, потом в Острогожске Воронежской губернии. По окончании земской службы подполковник (произведен в 1908 году) П. Г. Грузинский перебрался в Воронеж. 30 сентября 1914 года — уже шла Первая мировая, которую в народе тогда называли «войной с германцем», как все отставники мирного времени, Грузинский был переосвидетельствован  губернской военной медицинской комиссией и в его паспорте сделали отметку о признании негодным к военной службе по ст. 6, лит. А приложения к ст. 320 устава.

   В 1915 году 47-летний Петр Григорьевич обвенчался в слободе Ольховый Рог с 24-летней Евгенией Алексеевной Першиной. Они переехали в поселок Миллерово при станции Юго-Восточной железной дороги, зажили уважительно и дружно. Через год у них появился ребенок, названный в честь счастливого отца Петром. Супруги, оба выросшие в больших семьях, на первенце останавливаться не собирались, мечтали подарить ему братьев и сестер.

   Увы, события в стране не способствовали безмятежности семейной жизни. После октября 1917-го, а потом и начала Гражданской ситуация становилась все тревожнее и непонятнее, стали часто меняться власти — то казаки, то немцы, то подходили красные. При наступлении красных Грузинские выехали в Армавир, откуда направились в Кабардинку, потом в Каменскую,  где жили сестры князя Елизавета Григорьевна и Тамара Григорьевна Иславина. Примерно в конце февраля — начале марта 1920 года Петр Григорьевич, оставив жену и сына у Тамары Иславиной, решился поехать в Екатеринодар в штаб Донской армии, к которой был приписан как отставник, чтобы прояснить свое материальное положение: в связи с неразберихой пенсион он давно не получал, а семью надо было на что-то содержать.

   Уехал -  и как в воду канул. Известий от него не приходило. Только через год, ранней весной, Евгения Алексеевна получила странное письмо. Конверт без обратного адреса был надписан незнакомым почерком. Внутри него оказалась долгожданная, но какая же горькая весточка от мужа. Он тайком бросил свое письмо из окна вагона, снабдив просьбой к нашедшему переслать его по назначению. Из написанного следовало, что с частями отступающей армии Деникина из Новороссийска на английском пароходе «Бургомистр Шредер» Петра Григорьевича эвакуировали в Константинополь, откуда он попал в беженский лагерь на остров Лемнос. В то время там были такие условия существования, что Лемнос стали называть Русской Голгофой.

   Беспокойство о близких, тоска в разлуке с ними привели к решению вернуться в Россию, чтобы разыскать семью. Для этого был единственный путь — уговорить медиков признать его годным к службе, чтобы поплыть в Крым вместе с офицерами, возвращавшимися в строй после лечения в госпитале. Ему пошли навстречу, и Грузинский прибыл в Севастополь на пароходе «Владимир». Здесь его вновь отставили от службы, и Петр Григорьевич обратился к грузинскому консулу за паспортом, надеясь попасть в Россию через Грузию. Получив паспорт, 3 или 4 сентября 1920 года он сел  на грузовую шхуну «Евдокия», шедшую из Севастополя в Батум. Однако 7 сентября в районе Сочи шхуну остановил патрульный катер. Едва
завидев патруль, пассажиры стали советовать князю бросить погоны отставного подполковника Донского войска с зигзагами посередине, что он и сделал, но это не помогло, его арестовали вместе с другими пассажирами. Арестованных провели через ряд тюрем и пересылок, где они постепенно рассеялись. Князя же по слухам везли на суд в Москву, в Бутырку.

   Евгения Алексеевна
поняла, что благополучный исход ситуации может обеспечить лишь чудо. Надо немедленно ехать хлопотать за мужа в Москву, решила она. Родственники и друзья встали стеной — мужу не поможешь, а себя и сына погубишь.

   Евгения Алексеевна
скончалась в 1977-м, в возрасте 86 лет, до конца дней своих ничего конкретно не узнав о судьбе мужа. Ненаглядного своего Петеньку она воспитывала в уважении к семейным ценностям, поддерживая в нем благодарную память об отце.

   Еще в школе у Пети проявилась склонность к учебе, желание получить высшее образование. Однако юность его совпала с годами Большого террора, анкеты при поступлении в вуз требовались четкие и подробные, не приходилось рассчитывать отговориться тем, что отец якобы пропал в Гражданскую то ли на Восточном, то ли на Западном фронте. Но тут случился недобор в Ростовскую-на-Дону мореходку — молодежь в те годы стремилась в авиацию да в танкисты, и Петра Петровича приняли безо всяких анкет. (Правда, ни в самолет, ни в танк этот человек ростом под два метра не поместился бы и при блестящих анкетах.)

   Окончив — с перерывом на действительную службу в армии — мореходку, Петр Петрович навсегда связал свою судьбу с торговым флотом. В Великую Отечественную он ходил в северных конвоях, перевозивших в Архангельск и Мурманск товары по ленд-лизу, проявил отвагу и мужество. В 28 лет стал одним из самых молодых капитанов. Закончив плавать — сойдя на берег, как говопят моряки, — работал в министерстве. Матери своей он подарил внука и двух внучек, осуществив ее мечту о большой и дружной семье.

   Как всякому нормальному человеку, Петру Петровичу хотелось знать историю своего рода, гордиться предками. В хранящихся в семье немногословных дневниковых записках он рассказал, что от матери знал кое-что о ее родственниках и немного о сестрах отца да о его братьях  Илье и Александре: связь с ними оборвалась в 1920-х годах. Разыскивать же родню по понятным причинам никто не осмеливался.

   В 1987 году на Петра Петровича неожиданно вышли сотрудники Тбилисского института истории и общественной тбилисско-московской организации «Дом Багратионов», а позже — сотрудники Государственного российского военно-исторического архива. Они передали П. П. Грузинскому копии ряда документов, касающихся его предков, и послужной список отца.

   Летом 1994 года в одной
из московских газет появилась короткая заметка «Из архивов бывшего КГБ». В ней сообщалось, что следственные и фильтрационно-проверочные дела репрессированных передаются в государственные архивы и что родственники могут с этими делами ознакомиться.

   Тогда Петр Петрович послал запрос об отце в Федеральную службу контрразведки, в душе, как он написал, не надеясь получить ответ. Однако меньше чем через месяц пришло уведомление о том, что его запрос направлен в Краснодарское управление ФСК, по месту нахождения архивов белого движения на юге России. К письму из Краснодара, сообщавшему, что дело П. Г. Грузинского пересмотрено краевой прокуратурой и выслано в Москву, была приложена справка о его полной реабилитации.

   Наконец «дело» Петра Григорьевича прибыло в столицу, и сына пригласили для ознакомления с ним. Однако прежде чем прикоснуться к страницам, пролежавшим в архивах 73 года, пришлось подписать расписку «о неразглашении» и «неиспользовании».

   В «деле» оказалось всего 16 документов. Собственноручные ответы на допросную анкету, датированную 30 января 1921 года, свидетельствуют, что ни в каких походах и сражениях Белой армии подследственный участия не принимал, из наград имеет лишь медаль в память царствования Александра III, во время революции 1905 года жил в Тифлисе и участия в ней не принимал, к февральской революции отнесся индифферентно, а к октябрьской — пассивно, программой партии не интересовался и в нее не вникал, сам ни к каким партиям не принадлежал и не принадлежит, вернулся с Лемноса с целью разыскать семью и воссоединиться с ней.

   «Социально чуждого» князя, пойманного военным патрулем в море в 30 километрах от Сочи на грузовой шхуне, что было расценено как побег за границу, обвинили в контрреволюционной деятельности. Никакого суда, разумеется, не было. Голо-словного обвинения хватило, чтобы 7 апреля 1921 года «тройкой» в составе начальника оперативного отдела ВЧК (военная контр-разведка) Артузова, особоуполномоченного Тубало и следователя С. Шпигельглаза приговорить П. Г. Грузинского к высшей мере наказания — расстрелу, а «дело» направить в архив.

   Не знаю, кто такой Тубало, не могу никого уверять в своей правоте — нет у меня доказательств, но, разглядывая ксерокопии архивно-следственных документов, я сочла, что мало того, что они написаны одной рукой (рукой Тубало), но той же рукой проставлены все три подписи. Опытные узники ГУЛАГа, дожившие до хрущевского «реабилитанса», такую возможность сомнению не подвергают.

   Артур же Христианович Артузов (Фраучи) и Сергей Михайлович Шпигельглаз служили советской власти с беззаветной преданностью, имели перед ней немалые заслуги, но оба были репрессированы и расстреляны. Революции, как известно, пожирают своих детей.

   Остается добавить, что в качестве подарка «на память», как выразился знакомивший Петра Петровича с «делом» отца инспектор, сыну отдали письмо Евгении Алексеевны мужу, пришедшее в Бутырскую тюрьму. Петр Григорьевич этого письма не увидел.

Борис Александрович Траилин

   Несмотря на тяготы жизни, на Лемносе рождались дети, а с ними и новые надежды. С января по июнь 1921 года на острове появились 33 малыша. Детская смертность продолжала оставаться высокой, не обходила она стороной и новорожденных. Но все же были и счастливые судьбы. 13 июня у казачьего офицера Александра Траилина и выпускницы Смольного института благородных девиц Веры Поповой родился сын Борис.

   Когда мальчику сравнялся год, семья перебралась сначала в Болгарию, потом во Францию. Здесь Борис начал учиться балетному искусству. Его педагогами оказались русские эмигранты петербурженка Юлия Седова, москвичи Иван Хлюстин и Александр Волынин.

О двух последних следует рассказать особо.

   Иван Николаевич Хлюстин
(10.08.1862 — 21.10.1941) танцевал на сцене Большого театра. В 1903 году он переехал в Париж, где открыл балетную школу. В 1911 — 1914 годах Хлюстин — балетмейстер и педагог парижской Оперы. С 1914 по 1931 год — балетмейстер в труппе Анны Павловой.

   Александр Емельянович
Волынин (1882 — 1955) — самый известный партнер Анны Павловой: их сотрудничество длилось почти 12 лет (1914 — 1925). Был Волынин и балетмейстером Сержа Лифаря (Сергея Лифарева). Впоследствии возглавлял балетную школу парижской Оперы.

   Все трое — Седова, Хлюстин и Волынин — блестящие представители русского балетного искусства. Они воспитали своего ученика Траилина в любви к русской культуре, в традициях несравненного русского классического танца.

   Борис Траилин начал свою карьеру в 1941 году в Каннском балете. Через два года в Монте-Карло он исполняет ведущие партии в поставленных Сержем Лифарем балетах «Шота Руставели» Оннегера и «Dramma del musica» Баха.

   Далее Траилин танцует во Флоренции, Ницце, Мадриде, Гранаде, Сан-Себастьяне, других европейских городах. Он был партнером прославленных балерин Тамары Тумановой и Ивет Шовире. Кстати, педагогом Шовире была русская балерина Матильда Кшесинская. Одной из лучших траилинских партий считается его работа (в паре с Шовире) в балете «Дама и единорог» на музыку композитора Жака Шайо (хореография Хайнца Розена, либретто и сценография Жана Кокто).

   В 1953 году Траилин
возглавил балетную труппу мюнхенского театра «Гертнерплац», а в 1955-м, когда скончался Александр Волынин, Траилин взял на себя руководство школой балета парижской Оперы и оставался на этом посту в течение пятнадцати лет.  Чрезвычайно требовательный к себе, он перестал выходить на сцену в сорокалетнем возрасте.

   Репутация маэстро Траилина оставалась столь безупречной, что Джордж Баланчин выдал ему чистый лист бумаги с собственноручной подписью, позволив зафиксировать там любые указания, изменяющие трактовку постановок великого балетмейстера. Борис Александрович, разумеется, гордился таким доверием, но никогда не позволил себе им воспользоваться.

   С 1970-х годов Борис Траилин жил в Париже, став известным импресарио. Он представлял миру легендарные балеты московского Большого театра, поставленные Юрием Григоровичем, и Балет XX века Мориса Бежара, балет Пекина и Кубинский национальный балет, европейские турне Нью-Йорк-сити балета, часто бывал в Испании, работал с Антонио Гадесом, Тамарой Рохо, Люсией Лакарро, Марией Хименес, Хоакином де Луса...

   Борис Александрович Траилин скончался в Париже 3 октября 2012 года во время VIII Русских дней на Лемносе.  На земле, где он был рожден и крещен в полковой церкви, новопреставленный последний лемносец помянут в траурной литургии вместе с соотечественниками, жизненный путь которых прервался более девяти десятилетий назад.

   Творческая биография Бориса Траилина широко известна во множестве стран. Маэстро не забывал свои русские корни, но в нашей стране его имя по понятным причинам знакомо лишь узкому кругу специалистов. Пусть его имя вернется в Россию в списке людей, прославивших русских в мировой культуре.

Сергей Александрович Траилин

   Мне не известно родословное древо Траилиных, но все же позволю себе предположить, что Борис и Сергей Траилины не однофамильцы, а представители одной некогда обширной и разветвленной семьи.

   Сергей Александрович принадлежал к донскому дворянскому роду Траилиных. Он родился 16 сентября 1872 года в станице Верхнекурмоярской 2-го Донского округа. Теперь этой станицы не существует — она затоплена Цимлянским морем. Образование Сергей Траилин получил в Полоцком кадетском корпусе и Николаевском кавалерийском училище. С ранней юности он отличался невероятными музыкальными способностями — самоучкой научился играть на рояле и на большинстве духовых инструментов, сочинял попурри и небольшие музыкальные пьесы.

   В 1893 году Сергей Траилин был произведен в офицеры и получил назначение в почетный Лейб-гвардии казачий полк, расквартированный в северной столице. С этого момента он очень серьезно занялся музыкой на курсе профессора Санкт-Петербургской консерватории А. А. Петрова, а потом учился у самого М. А. Балакирева. Теперь его произведения исполнялись в концертах, он стал вхож в придворное окружение, был приглашен воспитателем к детям великого князя Константина Константиновича. Творческий потенциал Сергея Александровича был разносторонним, он успешно занимался в Рисовальной школе Общества петербургских художников, что не мешало его воинской карьере — в 1906 году С. А. Траилина произвели в полковники. Он стал знаменит как автор популярных опер «Тарас Бульба» — о донских казаках и «Степан Разин» — о казаках волжских, многих скрипичных этюдов, кантат и сюит, роднил музыку с народной жизнью, делая ее фоном русские и украинские пейзажи. Он же стал автором юбилейного марша 5-го Донского казачьего атамана Власова полка, сочиненного на 100-летие битвы с французами под Краоном-Лаоном. Полюбилась современникам и волшебная музыка его балетов «Волшебный король», «Рыцарь и фея», «Остров фантазий», «Гашиш».

   В Гражданскую войну С. А. Траилин командовал 1-й Донской пластунской бригадой, потом дивизией. В 1919-м произведен в генерал-майоры. Он  на Лемносе не был, но тоже не понаслышке знаком с эмигрантской Голгофой.

   Сергей Александрович был эвакуирован из Новороссийска в Константинополь, откуда перебрался в Софию, где работал в оркестре рядовым музыкантом. Утратив Родину, страшно тосковал о ней, музыки больше не писал. Потом оказался в Праге, где выставлял в галереях акварельные пейзажи. В 1930 году подарил местному Русскому культурно-историческому музею акварель «В старой Праге».  Сергей Александрович был женат на художнице Софье Траилиной, они имели четверых детей — Александра, Сергея, Веронику и Юрия. Дни свои С. А. Траилин закончил в декабре 1951 года и захоронен в храме Успения Пресвятой Богородицы на пражском Ольшанском кладбище.

   В 1980-х годах в РГАЛИ передали из Чехословакии архив Сергея Александровича — в нем более 200 рукописей его музыкальных произведений, биографические очерки о М. А. Балакиреве, А. Дворжаке, А. Г. Рубинштейне и других композиторах и музыкантах, а также киносценарий «Донские казаки».

   Богата русская земля талантами. Времена не выбирают, справедливо сказал поэт. Если бы такой могучий и разносторонний талант, каким, несомненно, был Сергей Александрович Траилин, поместить в другое время, да на добрую почву... Что ж, хотя бы так, архивными документами, осуществилось его возвращение на Родину.

   Часто можно услышать фразу «Россия, которую мы потеряли...» Действительно, в результате всех катаклизмов XX века по скромным подсчетам мы лишились 100 тысяч человек — это две Франции или Великобритании. Менее чем за век мы дважды (я другой такой страны не знаю!) диаметрально поменяли строй. Многие десятилетия мы делились на «красных» и «белых», нынче склонны делиться на «советских» и «россиян». Слово «покаяние» исчезает из нашего лексикона. Между тем, как мне кажется, пора наконец понять, что делить-то нам в сущности нечего. Надо усвоить, что без каждого из нас народ не полный. И прощение, и покаяние наше в том, чтобы по крупицам собирать сведения об утерянных судьбах и возвращать на родину, в свое Отечество забытые имена. Залечить раны. Прийти к согласию. Кажется, это могло бы стать плодотворной русской идеей...

   26.12.2012
Автор:
Ирина Кутина